-- А у твоей страны есть животные-символы?

       -- А как же. Есть. Два – аист и зубр.

       -- Зубр? Это что такое?

       -- Зверь такой. Вроде вашего бизона, только побольше. Сохранился только в моей стране. А когда-то в деревности наши князья устраивали зрелища: охоту на зубра, похожую на испанскую корриду, но не на арене, а прямо в лесу. Смельчаки выходили один на один с разъяренным зверем.

       -- О! Как интересно! Расскажи нам про зубра и про древние обычаи своей страны. Только не сейчас. Пусть это будет твоим домашним заданием. К следующему уроку принеси свой письменный "проджект".

        ...От, тянул меня кто-то за язык! Имей теперь хлопоты: домашних заданий вообще не люблю, писать красиво не умею, английским владею слабо.

        Рассказать про свою страну и зубриную охоту в ней? Чужакам... Вдалеке от родины... На чужом языке... Такое под силу, может, только Миколе Гусовскому!

        Вот это да! Вот так вспомнила! А вот и повод! Это же надо: почти такие ж обстоятельства вызвали точно такие чувства у моего выдающегося соотечественника! Только в какой глубине столетий! Почти 500 лет назад. Вот только тот случай был счастливым, результатом того курьезного происшествия явилось на свет чудесное произведение, пример высокой поэзии, памятник изящной словесности, принадлежащий сокровищнице всемирной литературы. А его автор был признан в Европе самым талантливым и самым образованным восточным славянином своего времени.

        Мои ж дерзкие попытки сравнить свои школярские потуги с творчеством мастера так и кончились ничем. А потому остается только тешить себя воспоминаниями о той необычайно знатной истории, случившейся с моим земляком, снова и снова наслаждаясь изящными, меткими строками его "Песни о зубре".

        А не интересно ли, как это все начиналось?

        ...1521 год. Ватикан. Римский папа Леон Х устраивает развлекательное шоу для своих гостей -- посла из далекой северной страны (которую династия пап ввела в привычку называць Alba Rosia) Эразма Тёлка-Вителюса со свитой. Как хотелось Папе поразить чужеземцев новым зрелищем – тогда еще молодой итальянской корридой!

        ...Но вот кто-то из свиты вдруг заметил, что это напоминает ему охоту на дикого зубра в его стране, чем и вызвал ряд заинтерисованных вопросов Папы. Был тут, в свите, и Микола из Гусова – сын лесничего и сам отличный охотник, он стал рассказывать свои охотничьи приключения. Очарованный его рассказами, Папа попросил посла подарить ему чучело удивительного зверя и стихотворную поэму о нем, как это было тогда в моде.

        Бискуп сразу же отправил гонцов к Великим князьям Радзивилам за чучелом, а Миколе было приказано весь его расказ записать на бумагу, сочинить правдивое поэтическое произведение про зубра, страну и охоту.

        Этот курьез и вызывает всегда мою улыбку. Как приятно через века узнать такой родной, лукавый юмор своего соотечественника (альбароса), кто сам так и описал это событие и свои чувства:

 

 

 Как в поговорке -- язык мой, моя откровенность

Мне ж навредили. Рассказ мой, друзей захвативший,

Было приказано без промедленья, тотчас же

В форму отлить стихотворную, песню сложить об охоте.

Видите, я меж поэтов невольный избранник...

Здесь, удостоеный чести, а может, опасности большей,

Вынужден буду я ловкость свою проявить и с оружьем,

Столь непривычным руке, наторенной на луке.

С трепетом взял я перо и боюсь, что под бременем этим

Либо паду, расписавшись в бессилии полном,

Либо же, дерзостью робость поправ, покорюсь и исполню

Волю великого мужа...

Как же с пером совладать непослушным, читатель?

Знал я доселе одни оперенные стрелы.

...Легче мне справиться с луком, тебе же с пером своенравным.

...Лучше б ты сам писаниной занялся, читатель.

 

        Вот таким образом и появилась на свет в 1522 году "Carmen de bisontis" -- "Песня про облик, дикость зубра и охоту на него", а по сути -- песня про наш родной край, величественный гимн нашей родине, ее природе, мужественной и красивой душе ее народа.

        Написаная на латинском, тогдашнем международном языке, поэма должна была поведать европейцам о нашей стране, народе, его обычаях и мировоззрении. А нам, потомкам, -- стать хроникой-свидетелем тогдашней жизни нашей страны. Но после преждевременной смерти главного заказчика -- Римского папы -- книга увидела только одно издание в 1523 году в Кракове.

        И на долю этой жемчужины национальной сокровищницы выпало "счастье" отдать дань той фатальной традиции, когда лучшие произведения беларусских мастеров находятся где-то за пределами Беларуси и совсем неизвестны своим соотечественникам. Только через 4 века поэма вернулась на родину, но и теперь ею интересуется только узкий круг ученых.

        Так и меня лично затронула эта "досадная привычка".

 

        ...Когда-то давно (еще в советские времена) юная выпускница филфака (слышавшая что-то про Гусовского и его зубра на одной из лекций -- не более того) просидела, ошеломленная, на полу у книжного шкафа весь день, с удивлением и восхищением перелистывая страницы своей неожиданной находки. Было это ни близко ни далеко в городе Твери (тогда Калинин), где я гостевала у своей подруги. Ни она, ни ее семья не имели ни малейшего отношения ни к "беларушчыне", ни вообще к литературе или истории. В какой-то день хозяева оставили меня одну "поскучать" в доме, и я полезла в книжные полки...

        Очарованная живописными, основательными картинами облав и погонь (в правдивости которых божился рассказчик-охотник) я забыла про все, путешествуя по страницам этого "приключенческого романа", страницы которого дышали запахами родных пущ, рыкали, бряцали оружием, наполнялись криками охотников. А я и не знала, что наш символ -- тихий, покладистый, сонный бычок -- был тогда грозным силачом, таким величественным своей высокородной злобой в борьбе за право на жизнь!

 

Хищным животным не ровня, свирепостью ж превосходя их,

Зубр для людей безопасен. Не тронешь его -- не затронет...

...Зубр, как считаем мы изначально, хоть и зверь он, но ратник,

И признает он победу, добытую честно.

 

        Скоро к восторгу примешались стыд и досада: оказалось, я совсем не знала своей родины. Да нет, не Советского Союза, а именно того государства, той страны, откуда мои корни. Однако и не того края, что как "выкляты Богам", что как его "убачыш, дык слязмі заплачаш" **...

         Нет, эта -- была совсем другая страна! Я вдруг попала в путешествие по чудесной, неизвестной мне до сих пор, волшебной "терра инкогнита", с неизвестным мне названием(!), неизвестными ее властителями, обычаями, природой:

 

Ну так пойдем же на север, в дебри лесные,

Я, следопыт, поведу вас, мне это привычно.

...Пусть там и зубр наш рыкает, и в стих прорывается эхо

Дикого рыка для пущей гармонии песни.

Пусть он наполнит строку, чтоб к нему приглядеться,

К этому чуду далеких литовских владений.

Телом своим монолитным грамаден настолько,

 Что, когда ранен смертельно, колени преклонит и сникнет,

Трое охотников могут усесться на лбу меж рогами.

...Наше отечество -- край и чудес и загадок...

 

        Это была страна могучих волатов -- природы и человека, которые равнялись силой в борьбе за жизнь. Страна, где хлопцы считали развлекательной игрой лютое соперничество с разьяренным диким зверем: 

        Это было волат-государство, которым правили мудрые, справедливые властители, которое обороняли мужественные, сильные ратники, доблесть свою закаляя в соревнованиях и охотах.

 

Выдумки эти уходят корнями в княженье

Витовта, князя Великой Литовской державы.

Подвигов жаждя, он все в своих вотчинах пущи

Лагерем сделал и ратников к битвам готовил.

В мирное время он войны предвидел и рати

В схватках со зверем в лесах закалял, как в сраженьях,

Их заставляя терпеть на охоте невзгоды.

Он, миротворец и факельщик войн, двуединый

В облике князя -- своим палашом обнаженным

Ставил препоны врагам и далеким и близким.

Даже татарин, покорно склонившись, учтиво

Сломаный лук свой ему отдавал, признаваясь,

Что, собирая добычу в уделах литовских,

Сам безобразной добычей Литвы становился.

В счет принимал он лишь тех властелинов, которых

Сам назначал, и Орду подчинял по желанью.

Хоть и богатством и силой известны Московии земли,

Князю восточный сосед его слал примиренья посланья.

Турок и тот подносил ему часто подарки

С тайной заботой, хотя бы задобрить и гнева

Не вызвать у великолитовского князя.

Трое, которые мир повергали и в трепет, и в ужас,

Перед литвином молчали в смиреньи и в страхе.

 

        Это была зажиточная, вольная страна, где "перед законом и правом лесным на добычу равные все там -- охоться, добывай сколько можешь". Где крестьянин или сын лесничего имели возможность учиться в любом университете Европы или занять пост в государственной службе.

        Это была страна образованных художников и поэтов, где духовность считалась высшей ценностью. Где охотники становятся дипломатами, а дипломаты при случае, -- поэтами.

 

Годы княжения Витовта названы веком

Самым прекрасным совсем не за то, вероятно,

Что возвышала правителя бранная слава.

Нет же, скорее за то, что превыше богатства и счастья

Ставил он духа богатство...

 

        Именно такая страна была способна выстоять перед нашествиями Золотой Орды с востока и в то же время крестоносцев с запада.

        И это была -- моя страна, наша страна.

        Она -- была.

 

        ...Так может, это только привиделось мне тогда в вечерних дремах у того книжного шкафа: я видела фигуры сильных людей, одетых в жупаны с широкими поясами, с лицами светлыми и строгими, но знакомыми до боли, как лица родственников. И смотрели они на меня молча, вопросительно-укоризненно... Только всадник один, сдерживая коня, через бряцанье збруи и шпор презрительно кинул: "В тебе прокиснет кровь твоих дедов! Быть сильным, как они, тебе не суждено..."

 

        Все так... Нас никто не станет заставлять говорить на нашем языке. Но пока мы так и будем говорить на чужих языках -- нас будут считать "пагарджанымі, (отверженными) глухимі, сляпымі" **. Пока мы будем считать истории других стран -- Киевскую Русь или династии московских царей -- своей историей, пока не вспомним историю нашего государства и не станем ею гордиться -- мы на весь мир так и останемся рабами-манкуртами, и не будет у нас никаких шансов "людзьмі звацца".

 -------------------------------------------------------------------

 

*волат -- сильный, благородный человек. В беларуской мифологии сохранилась память о волатах-предках: больших, сильных людях, которые защищали народ от зла и нечистой силы, заботились о добре народа; это они разровняли землю для пашни, прокопали реки, насыпали курганы. В беларусском ткачестве и вышивке есть символ волатов-предков. (Сравни: voliant (англ.) -- сильный, доблестный)

**из стихов народных поэтов Ф.Богушевича и Я.Купалы.

 

 

Торонто, 

Февраль, 2002 г.